- Я не знаю, зачем он вообще пришел!

Пенелопа Мэйнуэринг однажды пожаловалась на это во время музыкального вечера в особняке лорда и леди Лавджой в Мейфэре.

Сильвия согласилась спеть в тот вечер две песни. Себастьян был в дальнем конце комнаты. Она чувствовала на себе его взгляд на протяжении всего ее короткого выступления. Это было в самом начале их ухаживания — если это вообще можно было назвать ухаживанием. Она еще не совсем знала, что о нем думать. Но почему-то даже тогда его серьезный, пристальный взгляд заставлял заигрывания других ее поклонников казаться детскими и глупыми.

Он был гораздо более внушителен, чем другие джентльмены. Гораздо серьезнее. Он не расточал ей восторженных комплиментов и не устраивал шоу, дразня ее. Он просто был рядом. Внушительный. Надежный. Заслуживающий доверия. И поскольку он, казалось, не так-то легко дарил свои чувства, она еще больше ценила его внимание.

Конечно, это было только в самом начале. Позже, когда она провела с ним больше времени, поговорила с ним и узнала его получше, она стала глубоко заботиться о нем.

Не то чтобы все это уже имело значение.

Теперь они были двумя чужими людьми. Незнакомцы, которые даже не были склонны сильно нравиться друг другу.

Она спустилась на последний лестничный пролет, настолько погруженная в свои мысли, что не заметила слугу, взбегающего по ступенькам снизу. Он нес кувшин с горячей водой и охапку сложенных полотенец. При виде ее он резко остановился. Вода переливалась через край широкого желоба и выплескивалась на ступеньки.

- О, прошу прощения! - сказала она. - Я не хотела вас напугать.

- Конечно, нет, мисс. Это была моя собственная вина.

- Ерунда.

      Она шагнула туда, где он стоял.

- Не могли бы вы дать мне полотенце?

- Полотенце?

Она бросила многозначительный взгляд на маленькую лужицу у его ног.

- Я бы не хотела, чтобы кто-то поскользнулся на лестнице.

- Не переживайте. Я сам займусь этим, когда...

- Никаких проблем. Я быстро все уберу.

      Она взяла самое верхнее полотенце из стопки в его руках и одним плавным движением опустилась на колени и вытерла воду.

- Вот так.

      Она выпрямилась и обнаружила, что он смотрит на нее, слегка нахмурив брови и оценивающе сверкая острыми, лисьими глазами.

Ее улыбка погасла. У нее было неприятное чувство, что ее ценность взвешивают и измеряют с точностью до дюйма.

- Простите, - сказала она, - но вы камердинер его светлости?

- Имею такую честь, мисс.

Она медленно сложила влажное полотенце. Она задавалась вопросом, присоединится ли Себастьян к их утренней прогулке. Но если его камердинер только сейчас нес его бритвенные принадлежности, то он явно не собирался этого делать.

- Ну что ж...

      Она протянула сложенное полотенце.

- Тогда я не буду вас больше задерживать.

- Спасибо, мисс.

      Он отвесил ей такой поклон, на какой был способен с занятыми руками.

Она некоторое время наблюдала за ним, пока он продолжал подниматься по лестнице. Он был денщиком Себастьяна, не так ли? Больше, чем кто-либо другой, он должен знать о душевном состоянии Себастьяна. Ей ужасно хотелось расспросить его, но что-то в том, как он смотрел на нее, убедило ее придержать язык. Она не была полностью уверена, но у нее сложилось отчетливое впечатление, что Милсом никогда не выдаст ни одного из секретов своего хозяина - и меньше всего ей.

Себастьян откинул голову назад, позволяя Милсому опытным движением провести бритвой по всей длине его горла.

- Ты чертовски тих сегодня утром, - проворчал он.

- Разве, мой господин?

- Уж не сговариваешься ли ты снова с моей сестрой?

Милсом неодобрительно сдвинул брови.

- Не думаю, сэр.

      Он сделал еще одно движение бритвой.

- Я никогда ни с кем не вступал в сговор.

- Нет? Тогда как бы ты это назвал?

- Не могу сказать, как бы я это назвал.

      Милсом на мгновение задумался.

- Ее светлость изводила меня из-за той пряди волос, пока я не назвал имя женщины, которая дала ее вам.

      Он провел бритвой по краю челюсти Себастьяна.

- Не думаю, что кто-то сможет противостоять ее светлости, когда у нее в голове появится идея.

Себастьян нахмурился.

- Возможно, и нет.

- Я сопротивлялся ей так долго, как только мог.

- Это было настолько ужасно?

- Вы даже не представляете, милорд.

Милсом поморщился при воспоминании.

- Она плакала, я полагаю.

- Очень много, сэр.

Себастьян не был совсем уж бесчувственным. По горькому опыту он знал, что Джулия может стать чертовски неприятной, если не добьется своего. И все же он полагал, что его камердинер сделан из более прочного материала.

- Твоя беда, Милсом, в том, что ты понятия не имеешь, как защититься от женских козней.

- Полагаю, что так и есть, милорд.

      Милсом отступил, чтобы оценить дело своих рук.

- Никогда не было особых причин учиться, не так ли?

      По-видимому, удовлетворенный качеством бритья своего хозяина, он повернулся к туалетному столику и занялся уборкой.

- Кстати, о представительницах прекрасного пола… Я видел вашу мисс Стаффорд сегодня утром.

Предательское сердце Себастьяна болезненно сжалось. Он нахмурился.

- Она не моя мисс Стаффорд, Милсом.

- Она была одета в верховую одежду. Полагаю, чтобы покататься с ее светлостью.

- Вот как?

      Себастьян встал и подошел к умывальнику. Он встал и оделся, но не потому, что намеревался присоединиться к ним. Действительно, выезжать на территорию поместья, подставляя свое покрытое шрамами лицо неумолимому утреннему солнцу, было самым последним, что он хотел сделать.

Кроме того, подумал он, ополоснув лицо холодной водой и грубо вытирая его полотенцем, он не заинтересован в возобновлении отношений с мисс Стаффорд.

- Она выглядела необычайно красивой, если мне можно такое говорить, - заметил Милсом со своего места за туалетным столиком.

Себастьян бросил на своего камердинера свирепый взгляд.

- Нет, Милсом. Тебе нельзя такое говорить.

Милсом пожал плечами.

- Может быть, мисс Стаффорд и ее светлость еще не выехали. Я полагаю, вы все еще можете присоединиться к ним, если...

- Будь проклята твоя дерзость, - прорычал Себастьян.

- Достаточно того, что я должен слышать подобные вещи от своей сестры. Я не потерплю этого от тебя.

- Как скажете, милорд. Но учитывая, что вы теперь граф Рэдклифф...

- Милсом—

- И вам нужна графиня.

      Милсом сдержанно кашлянул.

- И наследник.

Себастьян провел рукой по волосам.

- Графиня и наследник, - пробормотал он. - Ад и проклятие.

Он вышел из своей спальни и прошел через двери, которые вели в его личную гостиную. Это было чисто мужское помещение с огромным письменным столом из полированного красного дерева, мягким диваном и стульями, а также столами из темного тяжелого дерева, украшенными стеклянными масляными лампами, инкрустированными шкатулками и небольшим количеством предметов дальневосточного искусства, которые его отец собирал много лет назад.

Именно в этой комнате он теперь большую часть времени читал и писал. Туда же Милсом приносил его еду. Он редко видел остальных жителей "Першинга" и, за исключением случайных вылазок в библиотеку или еще более редких сумеречных прогулок галопом по территории, не часто покидал свои апартаменты. Это было одиноко, да, но далеко не неудобно. Особенно по сравнению с условиями, которые он перенес в Индии.

Но с другой стороны, апартаменты графа Рэдклиффа были большими и роскошными по любым меркам. Вместе с остальными семейными апартаментами они занимали большую часть западного крыла и соединялись через примыкающие гардеробные с не менее впечатляющими апартаментами графини Рэдклифф — апартаментами, которые пустовали после смерти его матери два десятилетия назад.